Описание
"Для людей идущих и жаждущих духовности"
"Для сильных сердцем, для сильных духом"
Любая чистая детская душа, интуитивно ощущая тот невидимый мир, стремится к нему в той или иной степени, отсюда и проистекает детское доверие к волшебству сказок и совершенно бескорыстная религиозная вера. Не раз приходилось слышать рассказы о том, как дети беседуют с ангелами, не считая это чем-то сверхъестественным.
Для взрослого человека, осознающего суетность, встреча с Богом вынужденно предваряется непростым процессом. Чтобы как-то ощутить Бога, мы должны идти в храм, выстаивать службу или читать молитвы дома, становиться на колени, поститься, отправляться в паломнические поездки, в общем, участвовать в религиозной жизни. Для ребенка аспекты такой жизни слишком сложны, он изначально привык к простому и непосредственному общению с Богом, но когда эта способность с возрастом неизбежно теряется, необходимо помочь ему войти во взрослую систему взаимоотношений с Богом. И сделать это мы можем только личным примером.
Бесконечность
Что еще есть такое, что я могу сказать Тебе о Тебе, кроме того, что Ты есть Тот, без Которого я не могу существовать; вечный Бог—единственный, у Которого я, существо преходящее, могу взять силы, чтобы жить; Бесконечность, дающая смысл конечности? И, сказав Тебе все это, я назову себя своим истинным именем, именем, которым я всегда называю себя, молясь по Псалтирю Давида,— «Tuus sum еgо». Я тот, кто принадлежит не себе, но Тебе. Я не знаю ничего другого ни о себе, ни о Тебе, о, Боже, повелитель моей жизни; Бесконечность моей конечности.
Каким несчастным существом Ты меня создал, о, Боже! Все, что я знаю о Тебе и о себе, это то, что Ты есть вечная тайна моей жизни. Боже, какой ужасной загадкой является человечество! Мы принадлежим Тебе, а Ты являешься Непостижимым — Непостижимым в Твоей Сути, и еще более того — в Твоих путях и Твоих суждениях...
Но если бы Ты не был непостижимым, Ты был бы и ниже меня, потому что мой мозг мог бы постичь и вобрать Тебя. Ты бы принадлежал мне, а не наоборот. И это было бы, действительно, ужасно, если бы я принадлежал только себе. Это была бы судьба проклятого—быть обреченным на хождение взад-вперед в вечно переполненной и тесной тюрьме моей собственной ограниченности.
Карл Ранер,
«Встречи с Тишиной»
Одиночество
Нас пугает именно это фундаментальное человеческое чувство одиночества, именно с ним так трудно встречаться лицом к лицу. Слишком часто мы готовы делать что угодно, лишь бы избежать его, иногда мы способны идти на любые ухищрения, чтобы нам ничто не напоминало об этом состоянии. Наша культура стала чрезвычайно изощренной в уклонении от боли, не только физической, но также эмоциональной и душевной... Мы так привыкли к этому состоянию анестезии, что как только не остается никого или ничего, что может нас отвлечь, мы впадаем в панику. Как только не остается какого-либо дела, которое необходимо сделать, какой-нибудь книги, которую необходимо прочесть, телевизора, пластинки; и когда мы остаемся наедине с собой, мы так близко подходим к пониманию нашего фундаментального человеческого одиночества, и нас так пугает ощущение всепроникающего чувства одиночества, — что мы сделаем все что угодно, лишь бы снова занять себя и продолжить игру, заставляющую верить, будто все в порядке...
Когда наше одиночество прогоняет нас от самих себя и приводит к нашим спутникам жизни, в действительности мы загоняем себя в мучительные отношения, надоедливую дружбу и удушающие объятия. Ожидание моментов или поиск мест, где не существует боли, нет ощущения отделенности и где все человеческое беспокойство превратилось бы во внутреннее спокойствие—это поиск несуществующей, сказочной страны. Ни друг, ни возлюбленный, ни муж, ни жена, ни община, ни коммуна—не смогут удовлетворить самую глубокую внутреннюю тягу к единству и целостности.
Генри Ноуэн,
«Протягивая руку»
